Знаменитые земляки

  Сидоренков появился на свет в деревне с символичным названием Бедствинка (ныне переименована в Красное) Хиславичского района Смоленской области. Случилось это знаменательное событие в 1931 году, однако деревенским парнем нашему герою стать было не суждено. Ещё в раннем детстве он переехал в Москву, делая первые хоккейные шаги на знаменитом стадионе Юных пионеров, где в разное время начинали тренироваться многие титаны отечественного хоккея. Рядом со стадионом находился 30-й авиазавод, за команду которого Сидоренков первое время выступал в чемпионате Москвы. Там его и заметили представители столичных "Крылышек", одной из сильнейших на тот момент дружин Советского Союза.
  Слава пришла не сразу – пришлось самому добираться до неё мелкими шажками. Карьера Сидоренкова напоминала восхождение на высокую гору: вот пройден один уступ, другой, вот позади осталась бескрайняя пропасть, тут нужно подтянуться на руках, а тут – остановиться, отдышаться, согреться. Тяжёлое восхождение, не каждый его выдержит, но Генрих стремился дойти до вершины. После "Крылышек" – попадание в великий ЦСКА (как только его не переименовывали в то время – ЦДСА, ЦДКА, ЦСК МО), первый чемпионский титул в 1955 году, закрепление успеха в следующем сезоне, небольшая неудача в 1957-м и ещё четыре золотых медали.
  К тому моменту советские хоккеисты уже вышли на мировую арену, уже выиграли у канадцев 7:2 и 2:0, уже стали чемпионами мира и олимпиониками. Сидоренков, разумеется, в их числе. В числе первых, лучших, сильнейших.
  Тарасов называл его самым отважным силовым защитником, которого он встречал. Пучков утверждал, что играть с Сидоренковым было удивительно легко и приятно. "Он никогда не загораживал поле, и даже когда стоял ко мне спиной, казалось, видел всё, что происходит сзади", - вспоминал великий вратарь.
   Для друзей же он оставался просто Генкой, душой компании, весёлым, жизнерадостным, компанейским. Сам Бобров говорил, что Генрих был великолепным товарищем, человеком редкой души, а главное – палочкой-выручалочкой для партнёров. Его так и называли – Выручалка.
  Бронзовую медаль ЦСКА в 1962 году Тарасов и все другие руководители клуба восприняли как глубочайший провал. Анатолий Владимирович не стал затягивать с реформами, решив обеспечить себе будущие чемпионства наверняка. В межсезонье был объявлен спецпризыв в армейский клуб, в ходе которого в команду пришли шесть новичков, каждый из которых был лидером своей предыдущей дружины. Старичков (Зингера, Пучкова, Трегубова, многих других), само собой, пришлось отправить в запас.

  Этот известный метод - стрельба по комарам из гранатомёта - принёс свои плоды: ещё четыре сезона армейцы не спускались с высшей ступени пьедестала. Однако судьбы многих "изгнанных", в частности, самого Сидоренкова были сломаны на корню. Ведь игра за ЦСКА была одновременно и пропуском в сборную страны, а теперь Генриху Ивановичу, всё ещё игравшему на весьма приличном уровне, не было места в элите. Он остался на задворках, и о былом величии напоминала лишь "Волга", приобретённая сразу после победы на Олимпиаде.
  Падение героя, которого ещё недавно носили на руках и снимали для первых полос, было стремительным и беспощадным. Два сезона он провёл в ленинградском СКА, средненькой команде без амбиций. Без сборной, без ЦСКА, без накала борьбы и великих побед он быстро зачах. Пришлось спуститься ещё на уровень ниже – в калининский СКА МВО, где уже играли экс-москвичи Сологубов, Волков, Овчуков, Деконский, Брунов.
  Армейские начальники поступили с Генрихом Ивановичем не просто несправедливо, не просто неблагодарно, а подло и мерзко. Человек, который по сути положил свою жизнь и здоровье на прославление советского и, в частности, армейского спорта, который не получил нормального образования и не скопил больших денег, но сделал для страны больше, чем многие партийные чиновники, стал не нужен властям, как только потерял форму.
  9 марта 1967 года его уволили из армии по состоянию здоровья (вот так формулировка для офицера-хоккеиста!), поставив тем самым подпись под приговором. Нет, не под смертным, а, если так можно выразиться, под "нищенским". Этим приказом, лишившим Генриха Ивановича приличной воинской пенсии (до неё оставалось три года), они обрекли хоккеиста на нищету. Николай Петрович Шитов, начальник ЦСКА в звании полковника, сказал ошеломлённому Сидоренкову, мол, профсоюзы тебе помогут. Сам он, имевший значительное влияние, и пальцем не пошевелил, чтобы помочь бывшему подопечному.
  Беды сыпались на нашего героя одна за другой: не заладилась тренерская карьера, не давалась учёба в институте имени Лесгафта, сын долго болел (пришлось потратить немало денег на лечение, продать "Волгу") и всё-таки умер молодым – в 20 лет. Трагедии личные, трагедии профессиональные, трагедии социальные. Любой бы на его месте сдался, спился, сломался, не выдержал бы.
  Но Сидоренков – не любой. Он терпел. Он жил. Он никому не жаловался, ничего не доказывал. Брался за любую работу, предпочитая физическую, благо, силы у хоккеиста были. Вот бюрократическую, бумажную – не любил, сам пострадал от бюрократии. И хотя спортивное общество "Зенит" время от времени устраивало его в тёплые и скучные места, он всё равно возвращался на Ваганьковское кладбище, где трудился сначала гравёром, затем бригадиром землекопов.
  Сидоренков умер 5 января 1990 года.

http://fhr.ru/news/item/2844/