Новости

О периоде оккупации Хиславичского района

 Из воспоминаний Сидоренкова Николая Герасимовича, уроженца деревни Переседенье Хиславичского района.

В деревне фашисты останавливаться не стали.  Наведывались лишь к нам время от времени в поиске партизан и евреев.  В здании сельского совета соседней деревни обосновался комендант. За связь с партизанами и укрывательство евреев фашисты тут же, на месте, расстреливали всю семью в придачу с жильцами соседней хаты.
  Нужно сказать, что никто из жителей соседней деревни не имел паспортов.  Если внешность вызывала сомнение в национальной принадлежности, то составлялся письменный портрет (так называемый паспорт) и нашей мамы – «глаза тёмно-карие, лицо овально, волосы чёрные, длинные и т.д.– русская».
   Помню как-то утром к нам зашёл немецкий офицер в сопровождении полицейских.  Увидев маму, он закричал: «Юда, капут!»  Мама заплакала: «Я русская, русская» и подала ему   паспорт-портрет. Прочитав его, немец успокоился. Увидев на столе   бутылку с самогоном вопросил – шнапс?  Понюхал, выпил пол стакана. Уходя, сказал что-то на ломаном русском языке, смысл которого означал, после бури бывает хорошая погода.  В поисках евреев и некрещённых были изъяты все   учётные документы в сельсовете и церкви.

  Немцы начали создавать полицию из числа жителей деревни, в основном из подростков и юношей.  Им предлагалось два принудительных варианта- записаться в полицию, либо отправиться на работы в Германию.  Мой двоюродный брат пытался избежать того и другого, долго скрывался у нас под полом в погребе.  Не найдя   подростка, фашисты закрыли его родителей в бане и держали без воды и еды. Когда он узнал об этом, вернулся в свою деревню, оттуда его угнали в Германию. Отправляли в Германию и девушек.  На прятавшихся делали облавы. Подросткам- полицейским выдавались немецкие винтовки, одежду они носили свою. Ребята ходили по деревне, стреляли в сорок, ворон, но вреда людям не причиняли.  Мы же, детвора, бегали   за ними, собирали гильзы, которые использовали для игр.
   Официальной информации о положении на фронтах не было.  Немцы утверждали: «Сталин-капут», «Москау-капут». По ночам приходили партизаны, расспрашивали о немцах, полицейских.  Рассказывали о делах на фронте.  Люди давали им одежду, продукты питания.  Под видом партизан по ночам действовали бандиты, которые отнимали у людей всё, что могли унести. Когда немцы узнали о появлении партизан, по утрам стали приезжать на мотоциклах. Они подступали к лесу, обстреливали его из пулемётов, но в сам лес не заходили.  В деревне они стали расспрашивать и взрослых, и детей о лесных мстителях, но никто не признавался.

Из воспоминаний Леоненкова Валентина Архиповича, уроженца деревни Упино Хиславичского района.

Когда в деревне обосновались немцы, они сразу расселились по домам. Как нам казалось, были они вполне безобидны. Иногда, угощали детей конфетами. Что тогда заинтересовало меня, так это бумажные мешки, которые они вывесили на забор для просушки. Такие я видел впервые – многослойные, большие. Не знаю, для чего мне они тогда понадобились, но я решил взять себе три мешка, аккуратно разрезал их на полоски, скатал в рулон и спрятал себе под подушку. Немцы довольно скоро выявили пропажу и нашли виновника. Помню направленный в мою сторону пистолет, бабушку, бросившуюся к немцу в ноги с плачем и уговорами. 

Из воспоминаний Сидоренковой Лидии Фёдоровны, уроженки деревни Понарь Хиславичского района.

«От деревни Понарь до деревни Соино, простирался бор «Монатырский лес» … В первый раз этот лесной массив был полностью вырезан во время фашисткой оккупации. Немцы знали толк в древесине. Спелые, ценные деревья вырезали полностью. На эти работы сгоняли пленных, подневольных жителей близлежащих деревень. Деловой лес на лошадях везли к реке Сож, а затем по воде сплавляли до Кричева».